Оглавление перевода здесь
Авторы: incandescens, liralen, sophiap
Переводчик: CrippledSeidhe
Рейтинг: PG-13
Жанр: Angst, Drama, POV, Character study, Action/Adventure
Фандом: Bleach
Дисклеймер: Мир и герои - куботайтины. Утонченные издевательства над тем и другим - авторов. Перевод, каюсь, мой.
Предупреждения: AU
Действующие лица: Иккаку, Хисаги, Юмичика и другие
(Глава 29)
Глава 30, где у Иккаку с Юмичикой происходит Заракибантай-стайл флафф, а у Халибелл-самы — бенефисГлава 30, где у Иккаку с Юмичикой происходит Заракибантай-стайл флафф, а у Халибелл-самы — бенефис
— Привет, Иккаку.
Иккаку с силой оттолкнул Хисаги. В плече прочно засел обломок двери, да и хрен бы с ним.
Юмичика вяло помахал. Видок у него был — что у обкуренного вусмерть.
— Я знал, что ты придешь.
Иккаку столько передумал о том, что сделает и чего скажет, когда увидит Юмичику снова, но оно все вылетело из головы с треском и оставило только рев и высвобожденный шикай.
Все горе, вся злость, все последние месяцы скопом и вразбивку — ничего не осталось, только красная пелена перед глазами и выцветшая сволочь.
Чем быстрее он тут закончит, тем лучше.
Он занес Хозукимару и рубанул — всем весом и всем, что накопилось на душе.
Иккаку бил, глядя Юмичике в глаза, пускай Юми врал ему, но уж это-то он заслужил… стоп, у него ж глаза другого цвета, костяная маска… или нет там никакой маски, чё за...
— Надо же, совсем плохой стал… — Юмичика отступил в сторонку и поднял занпакто, лениво так, будто кто-то тут на этот спектакль купится. Иккаку такое и за защиту бы не посчитал, но пришлось передумать — после того, как его отшвырнуло в сторону. Он приземлился на что-то мягкое, мягкое истошно взвизгнуло.
Юми подошел к нему, будто прогуливался.
— Хммм… Я теперь сильнее, а казалось бы, ничто не предвещало.
Иккаку рывком вздернул себя на ноги.
— Насрать, сила-то чужая!
Он замахнулся снова, снизу вверх, чтоб Юмичикины кишки пришлось бы потом отскребать от пола.
Юмичика взял и пробил им ближайшую стенку.
Ну конечно, много ли с Иккаку возьмешь. Шухэй принял стойку и попытался хоть немного оценить обстановку за те несколько секунд, что у него оставались.
Зараки-бантай в своем репертуаре, вставил Казешини, даже не потрудившись притвориться, что не одобряет такого поведения.
Халлибел стояла в дверях и молча разглядывала комнату и людей в ней, как всегда, невозмутимая и себе на уме. Она уже было потянулась через плечо за висящим на спине мечом, но эффектный выход Иккаку и крик Пагалли на миг отвлекли ее.
Рядом с Шухэем тут же материализовалась лейтенант Исэ. Она зажимала длинный порез на шее — рана не выглядела опасной, но сквозь пальцы сочилась кровь.
— В двух словах. Я не участвовала в том бою. Что мне нужно знать?
От дня "того боя" у Шухэя остались разве что обрывки воспоминаний, но он сумел выудить из них нужную информацию, хоть и не без помощи Казешини .
— Водяной занпакто. Вроде контролируемого цунами, — если они позволят Халлибел высвободить ресуррект здесь, в замкнутом и тесном пространстве, то окажутся попросту раздавленными. Или утонут, если повезет.
Исэ коротко кивнула и отскочила назад, пока Халлибел, которой Гриммджо попытался выкрутить руку, наглядно ему демонстрировала, почему этого делать не стоило.
— Иноуэ! Ямада! Ко мне! — рявкнула Исэ. — Это приказ, Иноуэ!
Раздался грохот — снова — и стена между кабинетом и спальней пошла трещинами и начала осыпаться.
— Не надо! — крикнул Шухэй Лизе, которая кинулась туда с явным намерением вмешаться. — Ты нужна здесь!
Некогда было объяснять ей, что в Одиннадцатой дивизии придерживаются специфических понятий о чести; и то хорошо, что Иккаку и специфические понятия не дадут Айясегаве прийти на подмогу к Халлибел.
Что до самой Халлибел, момент уже был упущен — Огидо и Хошибана кинулись на нее вдвоем, и серпы Казешини, решись Шухэй его выпустить, прошли бы прямо сквозь них, как ни целься.
Приглядывал бы ты за этим кадром, заметил Казешини, указывая на Огидо, и Шухэй снова как наяву вспомнил дикую злобу у того во взгляде.
Забей. У меня все схвачено.
Огидо получил энергетический заряд в упор и отлетел назад через полкомнаты, туда, где Исэ держала щит вокруг Ямады и мальчишки-новобранца. Он был бледный как стенка и даже не попытался встать, но все еще дышал.
Хошибана решил воспользоваться тем, что Халлибел занята Огидо, и Шухэй едва успел привлечь внимание Лизы, чтобы она увидела, как он прикрывает глаза ладонью. Все-таки он поймал взглядом первую вспышку — ощущения были как от удара дверью в лоб.
Очень удачно, что Шухэй знал, как действует занпакто Хошибаны, потому что сам Хошибана не соизволил предупредить ни его, ни Лизу отвести взгляд. Скверно.
Впрочем, сейчас Халлибел была более насущной проблемой, чем то, кто и как к нему относится. Их шансы на выживание с каждой минутой выглядели все менее и менее убедительными.
Будь Халлибел обычным человеком или хотя бы обычным Пустым, разноцветные переливчатые огоньки Кемуисуишо лишили бы ее и способности ориентироваться в пространстве, и нормально видеть — ненадолго, но достаточно, чтобы покончить с ней. Вместо этого она тряхнула головой, будто собака, которой вода попала в уши, и поймала Кемуисуишо в прорезь своего меча. Одно небрежное движение — и занпакто отлетел к стене, еще одно — и Хошибану отбросило в противоположном направлении.
Шухэй выдернул из ножен Казешини — тот торжествующе заорал, — собрал в левой, свободной ладони сгусток энергии кидо, и бросился в бой.
Иккаку грохнулся оземь, то есть об пол, и мячиком подскочил на ноги. Каждая жилка в теле ныла от боли — и звенела от свирепого веселья, как струна.
Юмичика никуда, кажется, не торопился и старательно выбирал, куда поставить ногу, чтоб не споткнуться об обломок не пойми чего, не запачкаться и, не приведи ками, не намокнуть — из соседней комнаты понемногу затекала вода. Он выпустил Фудзикудзяку в шикай, только вот назвал его другим именем. Может, и сам меч уже был другой.
Сам Юмичика уж точно был другой, хоть и при всех прежних ужимках.
Следующий удар Иккаку почему-то пришелся в цель, и Юмичика теперь щеголял разрубленным предплечьем. Другой там или не другой, этот придурок до сих пор ловился на одни и те же приемы. Но после этого Иккаку оставалось только защищаться, потому что Юмичика тоже решил проверить все старые приемы, на которые Иккаку до сих пор ловился.
Это был все равно что привычный спарринг. Они часто так делали, гоняли друг друга почем зря, выискивали друг в друге малейшую слабину и комментировали то, что удалось выискать, на всю округу. Сейчас только и слышно было, как они дышат и как металл лязгает о металл.
Краем глаза он поймал цветные искорки — не иначе, Блестяшка опять взялся за свое. Засранец. Что ни говори, в честном бою так не делают.
— Сука ты блядская... — он перевел дух, — у тебя всю дорогу был кидошный занпакто — и ты даже не сказал!..
— Да, не сказал — или надо говорить «нет, не сказал»?.. — Юмичика даже не запыхался. Он гаденько ухмыльнулся. — Хочешь, покажу? Уверен, тебе просто до смерти хочется посмотреть.
Иккаку на это ответил подсечкой и позорно промазал. Упал еще позорнее, прямо на остатки кровати, и застрял в них, чтоб совсем уж мало не показалось. Пока он выбирался оттуда и пытался встать, Юмичика нараспев протянул команду, которой Иккаку раньше от него не слышал.
— Расплетись и расти, Рюрииро Кудзяку.
Четыре серпа засветились мерзким белесовато-зеленым, вытянулись в — щупальца, что ли? — и Иккаку еще успел охренеть от таких новостей, а потом одно щупальце обвило его запястье, второе кольцами намоталось на шею, и он почувствовал, как его крепко стискивают и поднимают.
Шухэй увернулся от атаки Халлибел — на два пальца левее, и уже не увернулся бы, — и с силой упал на одно колено. За спиной хрипло вскрикнули — черт, Хошибану наверняка задело, если не хуже. Безымянное хадо, которым Шухэй выстрелил на пробу, на секунду отвлекло Халлибел, и на большее явно рассчитывать не приходилось. Мимо пролетел еще один кидо-заряд послабее, затормозив ее еще на секунду, — значит, Хошибана остался в сознании. Хорошо.
Маска, скрывшая лицо Лизы, выплевывала заряды серо один за другим. Она почти ни разу не попала в Халлибел, и Шухэй не сразу сообразил, что у нее на уме. Хагуро Тонбо по-прежнему оставался в ножнах — даже в запечатанном виде двуручный "меч для поля" совершенно не годился для боя в тесной комнате, забитой людьми. Похоже, Лиза решила расчистить себе фронт работ, разнеся стену между кабинетом и боковым коридором.
Отлично. Может быть, это даст им шанс пожить подольше после того, как Халлибел выйдет в ресуррект.
Гриммджо снова был на ногах и яростно отряхивался. Вода уже плескалась на уровне щиколоток и понемногу прибывала. Лиза покончила наконец со стеной и поспешила занять освободившееся место, походя пинком перевернув Огидо на спину, чтобы тот не захлебнулся.
Халлибел теперь метила в щит Исэ. Щит помутнел и пошел рябью, лицо у Исэ посерело, руки дрожали. Вода у нее под ногами окрасилась розоватым — скверно, совсем скверно. Счет уже шел на секунды.
Шухэй, Хошибана и Гриммджо навалились на Халлибел все вместе, и она снова без труда отбросила их назад. Гриммджо зажимал окровавленный бок; Хошибана просто осел на пол с глухим плеском. Что до Шухэя, он слабо понимал, что произошло, и только слушал вопли Казешини не спи, не смей отрубаться, мудила, вставай, я сказал, пока пытался соскрести себя с пола и откашливался грязной водой. В боку ритмично дергало болью, и в воде снова была кровь.
Лизе повезло больше, если это можно было так назвать — будучи вайзардом, она могла успеть нанести Халлибел больше одного удара и даже остаться после этого на ногах, но и только. В момент, когда занесенный посох должен был переломать ей несколько важных костей сразу, Халлибел уклонилась, перехватила древко и со всей силой, которую Лиза вложила в удар, отправила ее в полет навстречу острому обломку стены. Хагуро Тонбо полетел на пол. Он не вернулся в запечатанную форму, но когда Лиза попыталась встать, раздался характерный хруст и она закричала.
Халлибел оглядела их всех с легкой гадливостью.
— Круши, Тибурон.
Он был голоден, так ужасно голоден. Искушение сорвать висящий перед ним спелый плод с ветки и проглотить целиком было почти непреодолимым.
Но это было бы неприлично. А Юмичика не хотел вести себя неприлично, даже сейчас.
И потом, он так долго ждал этого лакомства. Было бы форменным преступлением даже не попытаться растянуть удовольствие. Потоки силы, вливающиеся в его лозы (в его жилы) были знакомы, были прекрасны, впадали в общий поток и переплетались в нем. Теперь они принадлежали ему, целиком и без остатка, в прошлом, настоящем и будущем. Подобно тому, как он сам принадлежал Халлибел-сама.
Потоки истончились, и голод пошел на спад. И все же ему было мало. Ему всегда было мало.
Он поднял взгляд на раздавленное, измазанное кровью существо, повисшее в объятиях его лоз. Как странно. Иккаку продолжал вырываться, даже сейчас, когда от него едва ли осталось что-то, кроме оболочки.
Конечно, Юмичика помнил Иккаку. Очень хорошо помнил. Но эти воспоминания были такими далекими, такими незначительными. Будто случились с кем-то другим, в другом месте, в другое время.
Он отмахнулся от голоса, кричавшего из глубин сознания, что ничего важнее и быть не может.
Это тоже не имело значения.
Хотя он был бы рад, если бы крики не отвлекали его от размышлений над тем, как он будет смаковать украденную жизнь после того, как поглотит ее всю без остатка.
Шухэй заходился в кашле, поднимая с пола Казешини и поднимаясь на ноги сам, и знал, что ему сейчас адски больно, но знание было чисто абстрактным — так помнят дату или значение слова. Никакой боли он не ощущал. Странное чувство, будто он наблюдает сам за собой откуда-то издалека, вернулось, и Шухэю это не нравилось. Но как бы он к нему ни относился, чувство и не думало пропадать.
Исэ уронила щит. Против Халлибел он все равно что мертвому припарки, услышал Шухэй собственные мысли, да и от хадо, которое она готовит, толку не будет. Но она может выиграть для него немного времени и неплохой шанс, только надо рассчитать все правильно...
Да, может и сработать, подумал он и удивился, о чем это таком он думает.
Исэ почти завершила заклинание; она произносила слова инкантации вполголоса, но быстро и четко, и внутренний голос, который должен был бы принадлежать Шухэю (а кому же еще?) повторял за ней, отсчитывал секунды и выжидал...
— Жни, Казешини!
Шухэй не был уверен, что произнес это вслух, зато он точно знал, что делать этого ни под каким видом было нельзя. Исэ стояла слишком близко к Халлибел, а он сам был ранен и слишком измотан, чтобы направлять клинки Казешини с нужной точностью.
Прежде, чем Шухэй успел схватить сам себя за руку, Казешини уже летел и его цепи пели в воздухе.
Юмичика рассмеялся, когда на него накатила новая волна; ресуррект Халлибел-сама был точно песнь из глубин, неслышная под толщей воды.
Иккаку больше не шевелился, но еще и не сдался, что-то от него до сих пор оставалось и цеплялось за жизнь не хуже, чем ракушка за камень.
— Что, Иккаку, умрем, но сдохнем? Ты всегда знал, что этим и кончишь, правда?
Ему показалось, что лозы подрагивают от ненависти и презрения.
Юмичика нахмурился и сам удивился, с чего бы это он. Иккаку ведь его друг. Нужно радоваться, разве нет? Иккаку теперь будет принадлежать ему, останется с ним, вот так, навсегда, разве это плохо?
Осталось потянуть на себя в последний раз. Да.
Юмичика позволил лозам чуть разжать хватку, почти что отпустить добычу перед тем, как они сделают "ам!".
— ...в пылающих безднах, поджидая в выси небес!
Два сгустка голубого огня слетели с пальцев Исэ под последние слова инкантации.
Двойной заряд отбросил Халлибел назад. Ей хватило бы секунды, чтобы оправиться, но до того, как эта секунда истекла, Казешини ударил ей в спину.
Шухэй слышал собственный смех, когда в последний момент резко дернул цепь на себя, чтобы не задеть Исэ. У нее было такое лицо, когда серп замер в дюйме от ее носа, что просто животик можно было надорвать (но это же совершенно не смешно, и...).
На обратном движении лезвие серпа перерубило Халлибел позвоночник — да, вот так, хорошо, просто отлично, да что это такое со мной творится, запоздало подумал Шухэй.
Казешини с размаху шмякнулся ему в руку. Халлибел уже распадалась прахом.
— Ну вот, дело сделано. И разве мы не молодцы? — он наконец упал, и вместо отстраненности от происходящего почувствовал все разом — адскую боль в боку, воду в легких, удар об пол, всплеск и невероятно многозначительный взгляд Исэ.
Это было...
...прибойные волны вздымаются и разбиваются о скалы, подводное течение тащит его на глубину, водоворот идет вспять и выбрасывает его наружу к свету и отчаянной боли...
...прекрасно.
Он переживал смерть Халлибел-сама, снова и снова, мощь Тибурона вырвалась на свободу и захлестывала волна за волной, снося все на своем пути.
Юмичика закричал. Обвисшие лозы Рюрииро Кудзяку истекали силой, мощным потоком; поток этот больше не был в его власти, и в голове начало понемногу проясняться.
Он узнал ледяной, чужой, акулий голод, который отпускал его, уходя под воду, и то знакомое и забытое, что стремительно поднималось из глубины, расцвечивая черное бирюзовым и фиолетовым.
Было и еще кое-что, такое же знакомое, что определенно ему не принадлежало. Золотисто-алое и очень злое, и Юмичика знал его так же хорошо, как знал собственное сердце.
Верни все как было, кричал его собственный голос, больше не похороненный под толщей темной воды, ну же, живее!
Это невозможно, подумал Юмичика с нарастающим ужасом, мой занпакто так не умеет! Он не сможет отправить обратно то, что проглотил — или сможет? Цветки на лозах наполнились и пульсировали ярко-красным, и Юмичика уже не чувствовал самого Иккаку от слова вообще… хотя нет, стоп, вот оно. Последняя капля, за которую этот упертый хрен еще держался.
— Ты мне этого до гробовой доски не забудешь, это уж точно, — протянул он вслух и расхохотался, хотя внутри все переворачивалось.
Он понятия не имел, сможет ли вернуть Иккаку к жизни, и уж тем более что будет потом, но чтоб ему сдохнуть, если он хотя бы не попытается. Он постарался припомнить как можно точнее, как сквозь него ломилась рейацу арранкарской суки, поймал ощущение, собрал в горсть всю массу золотисто-алого и толкнул.
Больно было не сказать как, но Юмичика не отступался. Цветки сморщились, становясь бутонами. Красное уступило слепяще-голубому.
— Да, да, вот так, молодец... — шептал он, улыбаясь. Да, Иккаку никогда его не простит, но это сейчас было вовсе не важно. Он толкнул снова, сильнее. Бутоны превратились в почки, почки — в отметины, и, наконец, отметины исчезли.
Иккаку закашлялся и потянул лозу, обвивавшую его шею. Занпакто больше не пытался его выпить, но продолжал держать. Ах, да, точно. Нужно запечатать занпакто.
Но он так ужасно устал, под ним даже колени подгибались. Все равно что марионетка, которой обрезали веревочки.
Рюрииро Кудзяку упал с плеском. Юмичика бы тоже упал с плеском, но что-то его удержало.
Нубляпиздец.
Иккаку опустил Юмичику на пол — не очень-то ласково, — выпрямился и попытался собрать мозги в кучу. Потер шею — кожу покалывало там, где ее касался бешеный плющ со щупальцами, но и только. Его и раньше, случалось, душили, после этого обычно было трудновато начать дышать снова, и казалось, что чужие пальцы до сих пор передавливают тебе трахею — короче, ничего такого он сейчас не чувствовал.
А вместо этого чувствовал...
Ну ваще.
Иккаку потянул в стороны края дыры в штанине там, где Юмичика рубанул его по бедру. Нога была в крови, но от раны, считай, почти ничего не осталось. Такую царапину можно было получить, пробираясь через колючие кусты. Порезы помельче просто исчезли, и это было еще не все.
— Как я себя чувствую, я бы мог наехать на тайчо и он бы мне даже ничего никуда не натянул, — сообщил Иккаку миру и твердо сказал себе, что нет, он не будет сейчас хихикать как идиот.
Юмичика тем временем очнулся и как раз пытался сесть.
— Это зашло дальше, чем я рассчитывал, — сказал он. Выглядел он пришибленным, но по сравнению с тем, что было раньше — просто небо и земля. Даже как-то забавно. И глаза у него были правильного цвета.
— Оно и видно, — пробурчал Иккаку. Он потыкал плечо пальцем и очень сильно понадеялся, что тот поток энергии сначала вытолкнул осколок наружу, и только потом зарастил рану. Деревяшек под кожей не прощупывалось, так что, наверное, обошлось. — А я-то голову сломал, отчего на тебе шрамов никогда не остается. Так вот, ты, что ли, снова с нами?
— Наверное, да? — Юмичика поднялся на ноги, не очень-то уверенно, но сам.
— Рад слышать, — Иккаку подошел к нему поближе. Маска поверх лица больше не мерещилась, дыры между ключицами тоже было не видать. — Чё, хорошо тебе без меня последние мозги промыли?
Юмичика соорудил обиженное лицо, фыркнул и отвернулся. И тут же начал поправлять одежки и прическу, как всегда делал после драки. Выходило, правда, неуклюже и торопливо.
— Да, можно и так сказать, — ответил он. Гордый и презрительный тон ему тоже не удался. — Вы меня, конечно, извините, но одеть меня в белое? Я в жизни не носил белого, я в нем толстый и страшный! Ну не свинство ли?
Конечно, Иккаку был зол на Юми, и за дело, но вот тут не заржать было уже никак нельзя.
— Ага, выглядишь ты как моя жизнь. Так, выходит, у тебя кидошный занпакто, и ты молчал? Мы с тобой сколько лет знакомы, дурилка ты картонная?
Больше века, а он и понятия не имел. Надо бы обидеться. Или там, прийти в ярость. Но Иккаку понимал, даже не глядя на Юмичику, который делал вид, что его страшно волнуют надетые на него шмотки, что тому сейчас до чертиков стыдно. Понимал, и все тут.
Может, это остатки чужой рейацу ему нашептали. А может, он просто знал Юми как облупленного, секреты там или не секреты.
— Слушай, ну ты же мог любого положить этой своей хреновиной.
На это Юмичика все-таки обернулся и посмотрел на него. Нехорошо так посмотрел.
— Положить — да, победить — нет, — отрезал он. — Поверь, я знаю разницу.
— Ну... — Иккаку сморгнул. Хотя, если подумать, нечему тут удивляться. А если прикинуть, выходит, Юмичика за всю жизнь выпускал свой настоящий шикай с десяток раз, не больше.
Да, занпакто у Юми интересный, но ему это не помешало драться честно.
— Это все еще не объясняет, зачем ты молчал как партизан.
Юмичика бросил на него взгляд, который на человеческий язык переводился как "я вас умоляю".
— Сам знаешь, как оно бывает, — он пожал плечами, и да, ему точно было стыдно так, как никогда в жизни, это к гадалке не ходи. И белое ему действительно ни хрена не шло.
— Боялся, ребята станут пальцем показывать?
Смеяться тут было не над чем, но Юми все равно усмехнулся. Получилось так себе, будто у него опять засел внутри кусок арранкара.
— Ага. Что-то в этом роде.
— Ну хорошо, я понял. Наверное, — Иккаку хлопнул Юмичику по плечу. — До чего ж я рад тебя видеть, а? Последние полгода — это был какой-то ебаный стыд.
Юмичика обалдело уставился на него и наконец улыбнулся по-человечески. Больше никаких следов никаких арранкаров, только Юми собственной персоной.
То есть настал логический момент от всей души врезать ему с левой.
— Это тебе, засранец, за то, что засранец! Надо было сразу сказать!
Юмичика немного полежал на полу, даже не обращая внимания, что там воды по подбородок.
— Да, — он вздохнул. — Надо было. Ну так что, мир?
— Он самый, — Иккаку протянул ему руку. — А еще раз такое учудишь — точно убью нахуй.
Шухэй был почти уверен, что у него сломаны ребра, и плечо наверняка вывихнуто после падения, но прямо сейчас с этим ничего нельзя было поделать.
Ямада следовал обычному протоколу — сначала срочные случаи, то есть не дать Гриммджо и Исэ истечь кровью, потом заняться Огидо, потому что два медика лучше, чем один. Пока никто больше не пытался их убить, Шухэю оставалось только ждать своей очереди.
— Сколько у нас времени до того, как сюда кто-нибудь заявится? — спросил Иккаку.
— Я бы сказал, пятнадцать минут, в лучшем случае двадцать. Подобные стычки здесь не редкость в последнее время. Поначалу все решат, что Куросаки опять пошел вразнос, и будут держаться подальше, пока не затихнет. — сказал Айясегава. Язык у него заплетался, и рейацу ощущалась слабовато. Слабовато, да, но в ней больше ничего не напоминало Пустого.
Иккаку нахмурился, потом пожал плечами.
— Могло быть и хуже.
— Могло быть и хуже, а может быть и ложью, — сказала Исэ. Ямада, закончив с Огидо, занялся ею, потому что ее познаний в кидо хватало, чтобы помочь с менее серьезными травмами. Она оглядывала Айясегаву с головы до ног с неприкрытым подозрением. — Что с вами, собственно говоря, произошло? Как-то очень вовремя вы сменили сторону.
Шухэй опустил взгляд — на том месте, где было тело Халлибел, в воде клубилось два облака темной пыли.
— Если Айясегава был связан с Халлибел, а она теперь мертва, то...
Айясегава резко, невесело рассмеялся.
— Именно. Ты все очень вовремя сделал. Правда, у меня чуть последняя крыша не поехала, но это ничего.
— Прошу меня извинить, Мадараме-сан, — сказала Исэ тоном человека, который ни в каких извинениях не нуждается, — но вы вполне уверены, что Айясегава надежен? Не то чтобы вы в этом вопросе были полностью беспристрастны.
Айясегаву услышанное скорее позабавило, чем возмутило — что, по мнению Шухэя, свидетельствовало за то, что он на их стороне, а не наоборот, — зато Иккаку приобрел интересный фиолетовый оттенок.
— Не понял?! Ты мне такие вещи говоришь, а сама с ней вон в десны целуешься? — он ткнул пальцем в сторону обломка стены, на котором возлежала Лиза, подперев подбородок кулачками, пока Огидо вправлял ее вывихнутое бедро.
— Это… это совсем другое дело! — выпалила Исэ.
— Да, Нанао-тян, это совсем другое дело. Я здесь в услужении по собственной воле, — получив отмашку от Огидо, Лиза одним лихим движением поднялась и уселась на пятки. Судя по выражению лица Огидо, по дороге она ущипнула его за задницу. — Да, я позволила принудить себя к этому, потому что хотела сохранить жизнь Хачи и себе заодно, но на твоем месте я бы сейчас доверяла этому малому больше, чем мне. И он прав. У нас есть минут пятнадцать до того, как что-нибудь начнется — то есть, теперь уже четырнадцать.
Исэ побагровела, потом резко выдохнула.
— Ладно. Хорошо. Тогда нам следует поставить всех на ноги, и как можно скорее. Ямада, займитесь Хошибаной, потом Айясегавой. Огидо, вам остаются Гриммджо, Иноуэ и девушка-арранкарка.
Огидо было возмутился, что чужие командиры указывают ему, как делать его работу, но Ямада — который был выше его по званию, если Шухэй правильно помнил, — покачал головой, спокойно повторил распоряжение Исэ и, только убедившись, что Огидо начал делать то, что ему велено, занялся своими пациентами.
Сама Исэ подошла к Шухэю.
— Я не могу назвать себя профессионалом в лечебном кидо, — вполголоса сказала она, — но думаю, в данных обстоятельствах это наиболее разумно.
Шухэй, который прекрасно заметил, как на него косится Огидо, не смог не согласиться.
Он зашипел сквозь зубы, когда в плечо и руку воткнулась исполинского размера невидимая игла — нет, Исэ точно не была профессионалом в лечебном кидо — но довольно быстро боль сменилась блаженным теплом, и разорванные мышцы начали срастаться.
— Вы продемонстрировали потрясающий контроль над занпакто, с учетом того, как вы должны были при этом страдать от боли, — сказала Исэ, ощупывая его ребра — скорее энергично, чем осторожно. — Я поражена, что вы пошли на такой риск. Промахнись вы на пол-ладони, и я сейчас лежала бы мертвая рядом с этой Эспадой.
Исэ отчитывала его, будто он испортил библиотечную книгу или что-то вроде этого. Откровенно говоря, Шухэй предпочел бы, чтобы она на него орала.
— Вы правы. Не самый блестящий поступок с моей стороны... — он затих, пытаясь вспомнить, что на него тогда вообще нашло, что он думал или говорил. Попытка не удалась, хотя обычно в бою он мыслил предельно ясно. Казешини тоже помалкивал.
— С вами все в порядке? — она глядела на него поверх очков и, кажется, имела в виду не ранения.
— Я... — подробности случившегося — как умерла Халлибел, какова была его роль в этом — ускользали из памяти тем надежнее, чем сильнее он пытался их припомнить. Странно — он до сих пор, если бы захотел, мог бы даже не вспомнить — наяву ощутить, как теплая кровь течет по ладоням и Иемура наваливается на него всем весом. — Не знаю. Не уверен.
— Если мы приведем сюда человеческое дитя, она нам поможет! — раздался голосок Пагалли прежде, чем Исэ успела сказать что-нибудь еще. Пагалли пострадала не так сильно, как остальные, но все равно обзавелась дюжиной царапин, баюкала поврежденное запястье и вся тряслась.
Иноуэ попытался поддержать это предложение, но Исэ заткнула его одним взглядом.
— Возможно, нам придется поменять план действий после того, сколько внимания мы к себе привлекли, — сказала Исэ.
— Куда поменять, зачем? Единственный вариант — продолжать в том же духе. Мы никого не потеряли, и даже подмогу получили, и большую, чем рассчитывали, — сказал Иккаку. — Але! Лыба! Поторопись там с Мальвинчиком, он последний, как только поднимем его на ноги — можем выдвигаться.
Исэ явно хотела сказать какую-нибудь гадость, но для этого пришлось бы прервать инкантацию кидо, которым она фиксировала Шухэевы ребра.
Айясегава поднял бровь.
— "Лыба"? "Мальвинчик"? Это о чем вообще?
— За месяцы вашего… кхм, отсутствия ваш друг завел, — Хошибана откашлялся снова, — обыкновение изобретать для своих знакомых прозвища, которые он, надо полагать, считает остроумными.
Айясегава расхохотался, а Иккаку потребовал, чтобы они с Хошибаной пошли оба в пень и отстали от него.
— Иккаку, ну честное слово, ты заразился от Ячиру, кликухи по ее части... — Айясегава замолк так резко, будто его выключили.
— Вы знаете, что с ней стало? — спросила Нанао. — И с остальными пропавшими без вести? Нам известно, что Айзен брал пленных — я имею в виду, пленных помимо бойцов Четвертой.
Айясегава покачал головой. Лицо у него было бледное до костяной белизны, губы сжаты в нитку.
— Не думаю, что она погибла... Но не знаю. Правда, не знаю. Все, что я слышал от… ну, от нее… — он скривился, косясь на грязно-серую лужу, — что пленные есть и их больше одного.
— Я же вам и говорю, что у нас говорят, что Айзен в своих лабораториях прячет парочку реально сильных шинигами, — сказал Гриммджо. Вид у него был неприятно предвкушающий.
Лиза подняла бровь.
— Ну, один — это Хачи, Ушода Хачиген. Это нам доподлинно известно. Может быть, ваша лейтенант — вторая. По крайней мере, мы знаем, кого ищем. Уже легче.
Исэ резко застыла и затихла.
— Что? — спросила Лиза, но Шухэй уже понял, кого она не упомянула, хотя должна была.
— Возможно, есть и другие пленные, о которых вы не знаете, — сказала Исэ. Довод был вполне здравый, но ее голос дрожал.
Лиза выругалась и отвернулась так, чтобы никто не могу видеть ее лица. Без сомнения, она успела сложить два и два еще до того, как Исэ начала называть тех, кто числился пропавшим без вести.
Кьёраку Шунсуй. Кучики Бьякуя и Кучики Рукия. Абарай Ренджи. Ишида Урюю.
— Гм… — Ямада заламывал руки и смотрел в пол, но, надо отдать ему должное, все же наскреб в себе достаточно решимости, чтобы вмешаться в разговор и поведать собравшимся о судьбе Кучики Бьякуи и его сестры.
Впрочем, его решимости хватило не на все.
Шухэй вздохнул.
— Ямада, если уж начал, мог бы и договорить. Я тоже слышал, что стало с Кучики Рукией, — ему самому тоже сейчас не помешало бы немного лишней решимости. Говорить на эту тему отчаянно не хотелось, но остальные имели право знать — должны быть знать, с чем им, возможно, придется столкнуться. — Айзен подверг ее холлоуфикации, и успешно. Она умерла арранкаром. С Кирой он проделал то же самое. О других случаях мне неизвестно, но это не означает, что их не было.
Исэ прикрыла глаза и сделала пару глубоких вдохов.
— Нам придется исходить из самого худшего, — сообщила она то ли им, то ли себе самой. — Кира в Сейрейтее. На этом сходились все донесения.
— Верно — сказал Шухэй. — И я точно знаю, что совсем недавно какой-то важный груз, что-то ценное отправили в Сейрейтей по запросу Ичимару.
Что-то или кого-то. Ямада открыл рот, собираясь что-то сказать — и закрыл его снова.
Исэ сняла очки и тщательно протерла их о рукав.
— Ладно, — решительно сказала она. — Возможно, этот бой был самым легким из тех, что нам предстоят. И Мадараме-сан прав — мы обошлись без потерь и даже получили небольшое пополнение.
Она вернула очки на место и принялась задумчиво разглядывать Пагалли, которая пятилась от Огидо и вежливо отказывалась от его помощи, нет-нет, большое спасибо, но она подождет почтенную гостью Орихиме, потому что шинигами наверняка превратят ее, Пагалли, во что-то ужасное, а ей это вовсе ни к чему.
— Если уж на то пошло… — пробормотала Исэ, и ее лицо приняло еще более решительное выражение, хотя казалось бы, что дальше было некуда. Лиза по-птичьи склонила голову к плечу и неотрывно следила за ней. — Огидо-сан, прошу вас, оставьте девушку.
Шухэй и Огидо, не сговариваясь, попытались возразить, но Пагалли выдохнула с облегчением, хотя ее длинные, до локтя, белые перчатки были перемазаны кровью, сочащейся из порезов, и вдобавок под глазом расплывался огромный синяк.
— Прошу меня извинить… — Исэ замялась и покосилась в сторону Шухэя.
— Пагалли, — резко напомнил он.
Исэ кивнула и обернулась к девчонке.
— Прошу меня извинить, Пагалли-сан, но нам нужно, чтобы все выглядело правильно.
Все обменялись непонимающими взглядами, но тут Лиза расплылась в на редкость широкой и настолько же зловещей улыбке и ударила кулаком о ладонь.
— Точно! И заодно это решит проблему Гриммджо.
— Ты кого назвала проблемой? — вскинулся Гриммджо.
— Именно, — сказала Исэ, не обращая на него внимания, будто здесь все было ясно как день.
— Хорошо, что я раздолбала не все стены и главный коридор не завалило, — сказала Лиза. — Иначе пришлось бы поломать голову.
— О чем вы вообще? И почему вы не дали Огидо вылечить Пагалли? — спросил Шухэй. Казешини тоже требовал объяснить ему, что, маму вашу, тут творится. — Ей нужна медицинская помощь.
— Разумеется, нужна, — Исэ улыбалась не так широко, как Лиза, но Шухэю снова захотелось оказаться от них обеих как можно дальше. — И разве вы не согласны, что это крайне удачно для нас?