Если б я был султан, я б имел трёх жен и войсками США был бы окружен
Фандом: Bleach
Название: Когда менялись цвета
Рейтинг: PG-13
Жанр: мой любимый, он же единственный - ангстофлафф и POV. Наверное, еще и missing scene
Дисклеймер: Мир и герои принадлежат Кубо Тайти. Совести у него нет, вот что...
Предупреждения: смерть персонажа. Одна. Каноничная.
Действующие лица: Нелиэль. Присутствуют намеки на Нелиэль/Гриммджо и Нелиэль/Нойторра
Нель сидит на песке...
Нель сидит на песке. Одна.
В десятке шагов виднеется яркое розовое пятно - там девочка-шинигами, хотя таких шинигами в жизни и не бывает. В полутора десятках шагов - ее огромный и зубастый спутник. Девочка щебечет, здоровяк ворчит что-то в ответ - звуки долетают как сквозь вату. Эти двое совсем рядом, но Нель - одна.
Если поднять голову, можно увидеть голубое небо, неровную дыру в нем, а в дыре - еще одно небо, черное. Какое-то из них - настоящее, но не оба сразу.
Нель не хочет об этом думать и не хочет смотреть. Нель хочет, чтобы случилось что-нибудь страшное и неожиданное. Нужно очень-очень испугаться, так, чтоб душа в пятки, так, как будто у нее все еще есть душа. Тогда Нель снова раз! и станет взрослой. И тогда она сможет оплакать Нойторру.
Маленькой ей это не под силу. Когда Нель маленькая, плакать - это игра. Нойторра похож, конечно, на брошенную игрушку, он лежит нелепой грудой белого и красного, поломанного и раздавленного - но в это не играют, нет.
Нель не хочет в это играть, не хочет видеть и не может плакать. Ничего не может, даже идти, поэтому она отворачивается и ползет куда глаза глядят. Подальше от Нойторры, который не захотел понимать, что смерть - не игрушка, и от шинигами, которые не желают понимать ровно того же самого. Лучше Нель побудет одна. Если долго ползти, рано или поздно наткнешься на Пеше с Дондочаккой. Вот они-то все понимают, получше многих.
Ладони и коленки загребают песок. Песок белый, на белом голубое, но не небо - небо должно быть наверху. Нель пробует голубое пальцем - это мех. Мягкий. Становится интересно - не вырос же он прямо в пустыне. Выдернуть не получается, значит, мех приклеен к чему-то, что под песком. Нель начинает копать.
Много времени ей не требуется, и азарт вянет, едва появившись - глядя на результат своих трудов, Нель снова видит белое-красное и поломанное-раздавленное. Вот стоило ради этого куда-то ползти, если нет никакой разницы, говорит себе Нель и очень, очень хочет сама закопаться в песок и не вылезать больше никогда, потому что наверху нет ничего хорошего - но клочок голубого притягивает взгляд как магнитом. А вот и разница, думает Нель, и ей становится очень-очень не по себе. Недостаточно, чтобы испугаться и превратиться - и это злит. Нель злится на себя за то, что ей не страшно - ей странно, странно и знакомо. Знакомые вещи, когда встречаются на пути, тоже могут превратить ее в большую, в тогдашнюю Нель, не зря Пеше с Дондочаккой так оберегали ее от знакомых вещей, они-то все понимают. Но сейчас Нель не превращается. Она вспоминает и узнает.
Голубое на белом, белое на голубом, "красное" отбросим, добавим "живое" и "наглое".
Это Гримми. Гриммджо. Гриммджо Ягуар.
"Я Джаггерджек, детка!"
Голос звучит в голове и гулко отдается эхом внутри черепа. Как будто под маской у нее пусто.
Нель стоит, прижатая к стене в пустом коридоре, и не понимает, как она могла так глупо попасться. Знает же прекрасно, что Гриммджо вечно до кого-нибудь докапывается, то провоцируя на нападение, то доискиваясь повода напасть самому. И вот, позволила себя втянуть в глупую перепалку. Какая ему разница, ягуар там или не ягуар? Она не слишком-то разбирается в кошачьих. А фамилию его все равно не запомнит, уж сколько старалась. Так чего ему надо-то?
Они перебрасываются репликами, словно шариками в пинг-понге. Нель запинается и пропускает один шарик за другим, и с каждым Гриммджо придвигается все ближе. За оружие не взяться – он не пытается ее ударить. Вырываться не начнешь – он ее не держит. Просто сверкает глазищами все ярче, ухмыляется все наглее и расстояние между ними все меньше и меньше. Время позднее, стена за спиной холодная, и все это ужасно неловко.
Он опирается о стену – так близко, что ладонь прижимает прядь ее волос. Острые углы его маски царапают ей щеку, дыхание щекочет шею, когда он снова начинает говорить:
- Леопард видит в кромешной тьме так же хорошо, как днем, сам оставаясь невидимым. Беспечная газель не замечает его, скрытого в густой траве, пока не станет слишком поздно. Молниеносный бросок – и гордая красавица становится просто добычей...
Его голос становится все ниже и тише, срываясь в рычание. Свободная рука по-хозяйски лежит на ее талии, и пальцы сжимаются-разжимаются, будто выпуская и втягивая когти. Почему-то Нель совсем не страшно. Да, Гриммджо агрессивен, он хищник, даже в воздухе чувствуется сейчас, как от него пахнет опасностью и возбуждением. Но он (в отличие от некоторых, вставляет ехидный внутренний голос) опасен как человек, а не как зверь. Нель не боится людей. Двое разумных существ всегда смогут договориться.
Когда он наваливается, раздвигая коленом ее бедра, она несильно (стена мешает размахнуться) бьет его кулаком в живот.
("Под дых", как остроумно выражается Нойторра.)
У Гриммджо отвисают обе челюсти и глаза превращаются в два голубых блюдца. Нель немного ему завидует – у нее нет таких глаз и челюсть только одна, а удивлена она не меньше.
Они, как по команде, опускают головы и смотрят вниз. Так и есть – рука прошла насквозь. Через дырку.
Это уж слишком.
- А ведь если специально целиться, в жизни не попадешь, - бормочет Гриммджо подозрительно ровным голосом.
- Жаль, нет зеркала, посмотрела бы я сейчас на тебя со спины, - подхватывает Нель, и они оба принимаются хохотать в два голоса как сумасшедшие. Приходится держаться друг за друга, потому что подгибаются коленки. Разумеется, они сталкиваются лбами, но возмущенный мяв Гриммджо тонет в новом взрыве хохота.
Нель не может сказать, сколько времени это продолжается. Отсмеявшись, она утирает слезы одной рукой, а Гриммджо помогает ей высвободить вторую из его пуза – и медлит ее отпускать.
Дурдом, думает Нель. И все из-за чего?
- Гриммджо, я не хочу тебя обидеть, не подумай, но как ты сам не путаешься, если ты – леопард, фамилия у тебя звучит как "ягуар", а релиз – Пантера?
С ума сойти, но он хитро подмигивает в ответ:
- Сама б небось тоже обиделась, если б я назвал тебя коровой вместо газели, а?
- Я не газель, а тур! – возмущенно фыркает Нель и зачем-то добавляет: - А релиз вообще Серна…
Может быть, Гриммджо и не сильнейший из Эспады, но силы не заржать снова у него находятся.
- Ладно, забей. Пусть будет ягуар, какая мне разница. Ягуары тоже вас едят, как вас там? Козы или антилопы?
Наглая кошачья морда, думает Нель. Вот погоди, заведется в Эспаде бывшая собака или, на худой конец, мышка, вот посмотрю я тогда на тебя...
Гриммджо отвешивает шутовской полупоклон и неожиданно целует ее запястье. Нель не успевает понять, нравится ей или нет, потому что в следующую секунду в запястье впиваются клыки – неглубоко, но чувствительно. Вскрикнуть и отдернуть руку она тоже не успевает – шершавый язык зализывает укус, потом еще один быстрый поцелуй и Гриммджо наконец отпускает ее. На руке, так некстати покусившейся на его тело, проступают отчетливые следы зубов.
- Вот так-то, - удовлетворенно выдыхает он и отстраняется. – Спокойной ночи, Третья.
- Спокойной ночи, Шестой, - только и может ответить Нель в его удаляющуюся спину.
Она устало прислоняется к стене.
- И главное, все из-за чего?! – вопрошает она в воздух.
- Детка, я Джаг-гер-джек! – доносится из темноты коридора. Услышал, наглец. Да, в Лас Ночес расстояния играют злую шутку не только со зрением. Джаг-гер-джек. Записать, что ли, для верности?
Ну и ночка...
Джаг-гер-джек.
Нель гладит его по щеке, той, которая с челюстью. Там тоже белое-красное, и совсем мало голубого. Но кость теплая, и щека теплая, и это хорошо, потому что теперь Нель знает, что делать. Он живой, а значит, Нель будет лечить Гримми. Она умеет.
Она еще не знает точно, для чего ей это нужно. Может, затем, чтоб он смог еще раз оставить на ней следы. Может, затем, чтоб он узнал, что она выучила наконец его фамилию. Может, просто потому, что это хорошо, когда кто-нибудь оказывается живым и его можно вылечить. А еще по живым не нужно плакать.
И вообще, кому какое дело? Одно Нель знает точно. Разумные существа должны помогать друг другу.
Название: Когда менялись цвета
Рейтинг: PG-13
Жанр: мой любимый, он же единственный - ангстофлафф и POV. Наверное, еще и missing scene
Дисклеймер: Мир и герои принадлежат Кубо Тайти. Совести у него нет, вот что...
Предупреждения: смерть персонажа. Одна. Каноничная.
Действующие лица: Нелиэль. Присутствуют намеки на Нелиэль/Гриммджо и Нелиэль/Нойторра
...И мы привыкали верить друг другу,
Когда менялись цвета...
(Лин Лобарев)
Когда менялись цвета...
(Лин Лобарев)
Нель сидит на песке...
Нель сидит на песке. Одна.
В десятке шагов виднеется яркое розовое пятно - там девочка-шинигами, хотя таких шинигами в жизни и не бывает. В полутора десятках шагов - ее огромный и зубастый спутник. Девочка щебечет, здоровяк ворчит что-то в ответ - звуки долетают как сквозь вату. Эти двое совсем рядом, но Нель - одна.
Если поднять голову, можно увидеть голубое небо, неровную дыру в нем, а в дыре - еще одно небо, черное. Какое-то из них - настоящее, но не оба сразу.
Нель не хочет об этом думать и не хочет смотреть. Нель хочет, чтобы случилось что-нибудь страшное и неожиданное. Нужно очень-очень испугаться, так, чтоб душа в пятки, так, как будто у нее все еще есть душа. Тогда Нель снова раз! и станет взрослой. И тогда она сможет оплакать Нойторру.
Маленькой ей это не под силу. Когда Нель маленькая, плакать - это игра. Нойторра похож, конечно, на брошенную игрушку, он лежит нелепой грудой белого и красного, поломанного и раздавленного - но в это не играют, нет.
Нель не хочет в это играть, не хочет видеть и не может плакать. Ничего не может, даже идти, поэтому она отворачивается и ползет куда глаза глядят. Подальше от Нойторры, который не захотел понимать, что смерть - не игрушка, и от шинигами, которые не желают понимать ровно того же самого. Лучше Нель побудет одна. Если долго ползти, рано или поздно наткнешься на Пеше с Дондочаккой. Вот они-то все понимают, получше многих.
Ладони и коленки загребают песок. Песок белый, на белом голубое, но не небо - небо должно быть наверху. Нель пробует голубое пальцем - это мех. Мягкий. Становится интересно - не вырос же он прямо в пустыне. Выдернуть не получается, значит, мех приклеен к чему-то, что под песком. Нель начинает копать.
Много времени ей не требуется, и азарт вянет, едва появившись - глядя на результат своих трудов, Нель снова видит белое-красное и поломанное-раздавленное. Вот стоило ради этого куда-то ползти, если нет никакой разницы, говорит себе Нель и очень, очень хочет сама закопаться в песок и не вылезать больше никогда, потому что наверху нет ничего хорошего - но клочок голубого притягивает взгляд как магнитом. А вот и разница, думает Нель, и ей становится очень-очень не по себе. Недостаточно, чтобы испугаться и превратиться - и это злит. Нель злится на себя за то, что ей не страшно - ей странно, странно и знакомо. Знакомые вещи, когда встречаются на пути, тоже могут превратить ее в большую, в тогдашнюю Нель, не зря Пеше с Дондочаккой так оберегали ее от знакомых вещей, они-то все понимают. Но сейчас Нель не превращается. Она вспоминает и узнает.
Голубое на белом, белое на голубом, "красное" отбросим, добавим "живое" и "наглое".
Это Гримми. Гриммджо. Гриммджо Ягуар.
"Я Джаггерджек, детка!"
Голос звучит в голове и гулко отдается эхом внутри черепа. Как будто под маской у нее пусто.
Нель стоит, прижатая к стене в пустом коридоре, и не понимает, как она могла так глупо попасться. Знает же прекрасно, что Гриммджо вечно до кого-нибудь докапывается, то провоцируя на нападение, то доискиваясь повода напасть самому. И вот, позволила себя втянуть в глупую перепалку. Какая ему разница, ягуар там или не ягуар? Она не слишком-то разбирается в кошачьих. А фамилию его все равно не запомнит, уж сколько старалась. Так чего ему надо-то?
Они перебрасываются репликами, словно шариками в пинг-понге. Нель запинается и пропускает один шарик за другим, и с каждым Гриммджо придвигается все ближе. За оружие не взяться – он не пытается ее ударить. Вырываться не начнешь – он ее не держит. Просто сверкает глазищами все ярче, ухмыляется все наглее и расстояние между ними все меньше и меньше. Время позднее, стена за спиной холодная, и все это ужасно неловко.
Он опирается о стену – так близко, что ладонь прижимает прядь ее волос. Острые углы его маски царапают ей щеку, дыхание щекочет шею, когда он снова начинает говорить:
- Леопард видит в кромешной тьме так же хорошо, как днем, сам оставаясь невидимым. Беспечная газель не замечает его, скрытого в густой траве, пока не станет слишком поздно. Молниеносный бросок – и гордая красавица становится просто добычей...
Его голос становится все ниже и тише, срываясь в рычание. Свободная рука по-хозяйски лежит на ее талии, и пальцы сжимаются-разжимаются, будто выпуская и втягивая когти. Почему-то Нель совсем не страшно. Да, Гриммджо агрессивен, он хищник, даже в воздухе чувствуется сейчас, как от него пахнет опасностью и возбуждением. Но он (в отличие от некоторых, вставляет ехидный внутренний голос) опасен как человек, а не как зверь. Нель не боится людей. Двое разумных существ всегда смогут договориться.
Когда он наваливается, раздвигая коленом ее бедра, она несильно (стена мешает размахнуться) бьет его кулаком в живот.
("Под дых", как остроумно выражается Нойторра.)
У Гриммджо отвисают обе челюсти и глаза превращаются в два голубых блюдца. Нель немного ему завидует – у нее нет таких глаз и челюсть только одна, а удивлена она не меньше.
Они, как по команде, опускают головы и смотрят вниз. Так и есть – рука прошла насквозь. Через дырку.
Это уж слишком.
- А ведь если специально целиться, в жизни не попадешь, - бормочет Гриммджо подозрительно ровным голосом.
- Жаль, нет зеркала, посмотрела бы я сейчас на тебя со спины, - подхватывает Нель, и они оба принимаются хохотать в два голоса как сумасшедшие. Приходится держаться друг за друга, потому что подгибаются коленки. Разумеется, они сталкиваются лбами, но возмущенный мяв Гриммджо тонет в новом взрыве хохота.
Нель не может сказать, сколько времени это продолжается. Отсмеявшись, она утирает слезы одной рукой, а Гриммджо помогает ей высвободить вторую из его пуза – и медлит ее отпускать.
Дурдом, думает Нель. И все из-за чего?
- Гриммджо, я не хочу тебя обидеть, не подумай, но как ты сам не путаешься, если ты – леопард, фамилия у тебя звучит как "ягуар", а релиз – Пантера?
С ума сойти, но он хитро подмигивает в ответ:
- Сама б небось тоже обиделась, если б я назвал тебя коровой вместо газели, а?
- Я не газель, а тур! – возмущенно фыркает Нель и зачем-то добавляет: - А релиз вообще Серна…
Может быть, Гриммджо и не сильнейший из Эспады, но силы не заржать снова у него находятся.
- Ладно, забей. Пусть будет ягуар, какая мне разница. Ягуары тоже вас едят, как вас там? Козы или антилопы?
Наглая кошачья морда, думает Нель. Вот погоди, заведется в Эспаде бывшая собака или, на худой конец, мышка, вот посмотрю я тогда на тебя...
Гриммджо отвешивает шутовской полупоклон и неожиданно целует ее запястье. Нель не успевает понять, нравится ей или нет, потому что в следующую секунду в запястье впиваются клыки – неглубоко, но чувствительно. Вскрикнуть и отдернуть руку она тоже не успевает – шершавый язык зализывает укус, потом еще один быстрый поцелуй и Гриммджо наконец отпускает ее. На руке, так некстати покусившейся на его тело, проступают отчетливые следы зубов.
- Вот так-то, - удовлетворенно выдыхает он и отстраняется. – Спокойной ночи, Третья.
- Спокойной ночи, Шестой, - только и может ответить Нель в его удаляющуюся спину.
Она устало прислоняется к стене.
- И главное, все из-за чего?! – вопрошает она в воздух.
- Детка, я Джаг-гер-джек! – доносится из темноты коридора. Услышал, наглец. Да, в Лас Ночес расстояния играют злую шутку не только со зрением. Джаг-гер-джек. Записать, что ли, для верности?
Ну и ночка...
Джаг-гер-джек.
Нель гладит его по щеке, той, которая с челюстью. Там тоже белое-красное, и совсем мало голубого. Но кость теплая, и щека теплая, и это хорошо, потому что теперь Нель знает, что делать. Он живой, а значит, Нель будет лечить Гримми. Она умеет.
Она еще не знает точно, для чего ей это нужно. Может, затем, чтоб он смог еще раз оставить на ней следы. Может, затем, чтоб он узнал, что она выучила наконец его фамилию. Может, просто потому, что это хорошо, когда кто-нибудь оказывается живым и его можно вылечить. А еще по живым не нужно плакать.
И вообще, кому какое дело? Одно Нель знает точно. Разумные существа должны помогать друг другу.
@темы: bleach
-
-
01.02.2011 в 22:57понравилось
Нель хорошая получилась
-
-
01.02.2011 в 23:10